Наш рассказ о воинской доблести рода Шереметевых далеко не полный: о чем-то сведения сохранились, о чем-то мы не узнаем, ибо они сокрыты временем и неизвестностью. Но и в XVIII, и в XIX вв. многие представители династий Шереметевых, родовитых и неродовитых, с честью выполняли свой воинский долг. Младший сын фельдмаршала Петр 55 лет служил России в звании генерала.
Военную профессию выбрал себе и его правнук Дмитрий Николаевич. Служили родине с оружием в руках и другие потомки графа. Правда, ни один из младшей графской династии не был отмечен в Отечественной истории яркими подвигами или победами. Чего нельзя сказать о старшем сыне фельдмаршала, Михаиле Борисовиче, Мише, как ласково называл его отец. Его славные дела и заслуги перед Отечеством несправедливо забыты, и о них непременно нужно рассказать.
Судьба, жизнь и смерть Михаила неразрывно связаны с воинской службой. Рожденный в семье военного, воспитанный в традициях русского воинства, он вместе с отцом своим сражался и делил тяготы походной жизни. Мы должны обязательно помнить этого человека, который ратными своими делами дослужился до звания генерал-майора и погиб как герой, выполняя опаснейшее поручение отца, спасая своего Государя, отстаивая важнейшие интересы России.
Михаил Борисович Шереметев родился в 1672 г. в счастливой семье. Он был первым, старшим сыном. Ему отдал отец большую часть своей любви, заботы, знаний. Михаил с шести лет всегда был с отцом. И главным образом, в строю. Сведений о его детстве, к сожалению, нет, но известно, что старший сын был первым помощником отца в боевых походах и операциях, выполняя наиболее ответственные поручения и задания. Он часто выполнял роль связного между главнокомандующим армией и Царем, передавая важные секретные сведения. Михаил Борисович дослужился до звания полковника, а за свой последний подвиг он получил от Царя звание генерал-майора. Такой путь рядом с ним прошли многие военачальники, беззаветно служившие Отечеству, однако в его судьбе, переплетенной с судьбой страны, есть то, о чем надо обязательно вспомнить и впредь никогда не забывать!
Исторический факт нельзя изменить, как никогда нельзя дважды быть первым. И факты говорят нам о том, что первым победителем шведов в 1701 г. был не Борис Петрович Шереметев, а его сын Михаил. Именно он нанес шведам побеждающий удар в то время, когда только ленивый не насмехался над Россией и ее молодым Царем после поражения русской армии под Нарвой.
Первое победное сражение произошло в сентябре 1701 г. в районе Ряпниной мызы, где самый крупный отряд под командованием Михаила Шереметева разбил врага. Эта победа над шведами сильно повысила моральный дух русских воинов. Современник писал: «Наперед везли полон, за полоном везли знамена, за знаменами пушки, за пушками ехали полки ратных людей, за полками ехал он, Михаил Борисович. А в то время у Печорского монастыря на всех раскатах и на башнях распущены были знамена, также и во всех полках около Печорского монастыря, и на радости была стрельба…»
Сын вручил свою первую победу не только России, но и отцу, а часть славы отца, талантливого полководца, осветила и Михаила. Однако делить с отцом ему пришлось не только радость успехов, но и горечь поражений. Вместе пришлось пережить всю ту долю ответственности, которая лежала на их плечах.
Особенно сильно это проявилось во время Прутского похода, который был предпринят Петром I в 1711 г. против турок. Армия и сам Царь, в силу необдуманных, а в чем-то и непредвиденных, действий и просчетов, оказались в западне; жизнь всех была на краю турецкого плена или смерти. В своих письмах, оценивая ситуацию, Петр I признавал, что никогда, с тех пор как «начал служить», не находился в таком затруднительном положении. Чтобы заключить мир и вырваться из окружения, царь готов был отдать Турции не только завоеванные у нее земли, но и Псков, и другие русские города . Но Бог и на этот раз был милостив к русскому воинству. Посол П. П. Шафиров сумел договориться с турками о мире, и Петр написал Сенату: «Тот смертный пир сим окончился» .
Для России и для Петра I мир этот получен был почти «даром»*: турки потребовали вернуть Азов и не вмешиваться в польские дела. А вот для Б. П. Шереметева этот мир обошелся очень дорого: он навсегда потерял своего старшего сына.
Переговоры о мире и его заключении осуществляли командующие воюющих сторон. В качестве заложников, т. е. гарантов выполнения условий договора, визир затребовал вице-канцлера Шафирова и сына фельдмаршала – Михаила Борисовича. Их жизнями Царь и главнокомандующий поручались за соблюдение всех выдвинутых требований. И не только: за жизнями этих заложников-аманатов стояли судьбы множества других людей: царя, полководцев, солдат, отца. Более того, за ними вновь стоял престиж русской армии и России.
11 июля 1711 г. Шафиров и Шереметев оказались в плену, а 12 июля русская армия отправилась домой: западня открылась, и путь был свободен. Царь щедро наградил Михаила: присвоил звание генерал-майора, выдал годовое жалованье, подарил свой портрет, усыпанный бриллиантами.
Но не от этого теперь зависела жизнь самих заложников. Султан в любой момент мог казнить их в случае нарушений условий. Практика заложничества была известна с давних времен, и люди понимали, что их ожидало: в плену есть многое, что тяжелее и страшнее смерти. И все же война есть война, а долг есть долг. В стане неприятеля заложники должны были не просто находиться и ожидать своей участи. Фельдмаршал Шереметев в своем лагере на Украине ждал от них важных донесений с достоверной информацией о происходящем при дворе султана в турецкой столице. Сообщения от заложников поступали тайно и официально. Официальные письма содержали то, что по принуждению требовали от них и от России турки. В тайных посланиях узники передавали секретные сведения об истинных намерениях турецких властей. Вот некоторые выдержки из этих посланий, свидетельствующие о высоком патриотическом долге Шафирова и Шереметева, готовых отдать свою жизнь ради интересов России: «Мы ежедневно ожидаем себе погибели, ежели от Азова ведомость придет, что не отдадут…»; «Мы чаем, что над нами, как над аманатами, поступит султан свирепо и велит нас казнить, а не в тюрьму посадить». Из приписки П. П. Шафирова становится известным, что положение их «в отчаянии»: «Мы с сыном твоим уже еле живы с печали» . В то время заложники находились в холодной и сырой темнице, где почти не было света и стоял тяжелый запах. Михаил страдал, и его отец знал об этом . И тем не менее знатные пленники советовали воздержаться от передачи Азова османам, т. к. они все равно начнут войну, даже если получат крепость, и предупреждали не верить их собственным официальным письмам, написанным по принуждению.
Через полгода, в начале 1712 г., турки получили Азов, войну не начали, и положение заложников улучшилось, из темницы их освободили. Но пленников на родину султан отпустил только через два года, в начале 1714 г. Казалось бы, все опасности остались позади, однако встреча отца и сына не состоялась. От пережитого в плену и нервной болезни Михаил Борисович по дороге домой умер, не доехав до Киева, где его ждал отец, совсем немного.
Смерть сына стала ударом для Бориса Петровича. Вместо ожидаемой радости встречи в его дом пришло горе. После погребения отважный полководец слег. Он так и не оправился после потери и через 5 лет умер. Незадолго до смерти в своем духовном завещании он попросил похоронить себя рядом с могилой Михаила на кладбище Киево-Печерской Лавры . Однако Петр I просьбу умершего не выполнил и похоронил его в Санкт-Петербурге.