Помимо того, что все упоминаемые в нашем исследовании представители Шереметевых имеют отношение к Ивановскому краю, их всех объединяет еще одно очень важное для нас обстоятельство, а именно то, что все они являлись почитателями древнего образа Богородицы, известного нам сегодня как Иерусалимская икона Божией Матери.
До того как она окончательно получила это название в начале XVIII в., икона почиталась и продолжает почитаться до сих пор под другими именами, что вносит, конечно, определенную путаницу. Но как бы там ни было, образ иконы Праворучицы, близкий к иконографии Иерусалимской, был известен и дорог всем тем семьям Шереметевых и их предков, о которых идет речь в нашем рассказе.
В этом разделе мы поговорим об иконе и ее почитании подробно. Следует сразу же отметить, что Шереметевы почитали разные иконы Богородицы и святых, но икона Божией Матери Иерусалимской занимает среди них особое место.
Извод иконы Праворучицы, или, как ее называли в Византии, Дексиократусы, встречается в византийском иконопочитании уже в VII в. По церковному преданию, он известен с I в. н. э., а на Руси получил распространение в конце XV – начале XVI в. К этому типу иконографии относится икона Божией Матери Иерусалимской. Праворучицей она называется, потому что Младенец восседает на правой руке Богородицы.
В музее Троице-Сергиевой Лавры до наших дней сохранилась икона конца XV – начала XVI вв., которую современные специалисты определяют как Иерусалимскую. Но поскольку в то далекое время такого названия не существовало, то почитали ее как Гребневскую. В XVI в. иконы с таким названием уже были известны на Руси. Установлено, что одна из них принадлежала роду Беззубцевых и была вложена в Троице-Сергиев монастырь в 1548 г. Евдокией Беззубцевой. В разных советских изданиях икона подписана и как Одигитрия, и как Гребневская. По последним данным, полученным от сотрудников музея, она подписана как «Богоматерь Иерусалимская (Гребневская)».
Одновременно с живописью выполнены серебряно-золоченые оклад и венчики. По технике и манере их исполнения икону относят к традициям московской иконописи XV в.
Появление иконы в семье Беззубцевых, их интерес к ней можно объяснить приближенным положением рода к русским князьям, Дмитрию Донскому и Ивану III, которые, как известно, почитали эту икону. По старинному преданию, она была подарена князю Дмитрию Ивановичу в 1380 г. жителями с. Гребни, недалеко от места Куликовской битвы. Князь с победой возвращался домой после сражения и в этом селе устроил временный стан для отдыха. Дар свой жители села объяснили тем, что беспрестанно молились этой чудотворной иконе, пока шла битва, вымаливали у Богородицы победу над опасным врагом. Великий Князь с благодарностью принял подарок и, прибыв в Москву, установил ее в Успенском Соборе Кремля вместе с другой прославленной святыней – образом Донской Божией Матери.
Икону стали называть Гребневской по месту приобретения. Вместе с князем обе иконы стали почитать в Москве все, в том числе и предок Беззубцевых, боярин Федор Кошка. Благодарным молитвенником у этих святынь был и преподобный Сергий Радонежский, благословивший русское воинство на неравную битву с врагом и знавший, на чьей стороне будут Бог и Божия Матерь.
Во второй половине XVI в. икона Гребневская (Иерусалимская) вновь приобретает широкую известность в столице. Сразу же отметим, что по описям икон название Гребневская тоже не встречается. В то время ее чаще называли Одигитрия. Предание о ней сообщает, что икону почитал Великий Князь Иван III. В 1471 г. он брал ее в поход на Великий Новгород и в случае победы обещал устроить для нее храм, что и сделал, вернувшись победителем в Москву. Одновременно князь узнал о рождении сына Василия и теперь благодарил Божию Матерь Одигитрию в образе Гребневской (Иерусалимской) уже и за дарование победы, и за дарование сына.
Из летописей нам известно, что одним из воевод Великого Князя Ивана III был потомок Федора Кошки, боярин Константин Беззубцев Александров, предок Шереметевых, и не почитать драгоценную икону Беззубцевы не могли, о чем говорит их вклад в Троице-Сергиев монастырь. Наряду со всеми другими воинами и с князем они благодарили Богородицу, молились перед Ее образом о помощи и заступничестве.
Почитание это было длительным и глубоким.
Не лишним будет отметить еще два интересных факта: день рождения Великого Князя Дмитрия Донского приходится на 12 октября 1350 г., а почитание иконы Иерусалимской Божией Матери в начале XVIII в. тоже было установлено на 12 октября по старому стилю. Примерно в это же время придворный иконописец Кирилл Уланов для церкви Рождества Богородицы, что на Сенях в Кремле, пишет икону Иерусалимской Божией Матери, копируя очень древний образ из Успенского Собора Московского Кремля. Согласно истории храма на Сенях, Великая Княгиня, супруга Дмитрия Ивановича, праведная Евдокия Московская, построила его в честь победы русского войска над Мамаем в Куликовской битве, т. к. и сражение, и дарованная Небом победа произошли в день празднования Рождества Богородицы. Икона из этого храма сохранилась до наших дней и находится теперь в Успенском соборе Кремля взамен утраченной древней святыни.
В семье боярина Федора Ивановича Шереметева почитателем иконы Иерусалимской Божией Матери был его внук, сын старшей дочери, Яков Никитич Одоевский. Он был убежденным сторонником Патриарха Никона, который благословил Якова на переустройство и украшение церкви Воскресения Христова в имении деда, селе Вешняково. Церковь состоит из двух частей: нижний зимний храм в честь Успения Богородицы и верхний летний храм Воскресения Словущего. Оба храма были расписаны в XVI и XVII вв. царскими изографами, среди которых особой известностью отличался жалованный иконописец Тихон Филатьев. Именно он написал иконы для местного ряда в нижнем Успенском храме.
Тихон был знаком с братьями Улановыми, с ними поновлял иконы в Успенском Соборе Кремля в начале XVIII в. Они вместе писали иконы для Михайловского собора в с. Бронницы. Как и Кирилл Уланов, Тихон делает копии с хорошо известного в то время древнего образа Иерусалимской Божией Матери из Успенского Кремлевского Собора. Список с него был сделан и в Михайловскую Слободу.
Сохранился он и в церкви Воскресения Словущего в Вешнякове в Заяузье. Икона сегодня находится у северной стены верхнего храма, занимая очень много места из-за своего большого размера и повторяя икону из Кремля. Отличительной особенностью иконы из Вешняковского храма является криптографическая надпись, не разгаданная до сих пор. Почитание иконы Иерусалимской Божией Матери в начале XVIII в. связано с расколом, т. к. сторонники и противники церковных реформ в равной степени использовали ее как помощницу и заступницу в доказательство своей правоты, ссылаясь при этом и на особенности иконографии древнего образа.
Недавно икона из церкви Воскресения Словущего в с. Вешняково (теперь это г. Москва) была отреставрирована. С 1937 г., когда церковь закрыли, и до 1948 г., когда ее открыли вновь, икону прятали в сарае. После возвращения в храм сразу же началась ее реставрация.
Другие иконы храма тоже удалось спасти и восстановить. Сегодня мы можем увидеть их там, поклониться и помолиться бесценным святыням, принадлежавшим Шереметевым.
В семье, в которой воспитывался Борис Петрович Шереметев, тоже почитали Иерусалимский образ Богоматери, многое о ней знали. Отец его, Петр Васильевич Большой Шереметев, как уже говорилось, был оружейничий, а значит, тесно связан с царской Оружейной палатой, будучи ее руководителем. Под его началом служили и иконописцы-изографы, как их тогда называли. Среди них были уже упоминаемые столичные мастера Тихон Филатьев, братья Улановы. Они много работали в кремлевских храмах, в Москве и Подмосковье, писали иконы для царской семьи и для многих знатных людей.
Петр Васильевич был один из тех бояр в окружении Царя, кто заказывал иконы и учинял от имени Государя жалованье мастерам, работавшим в Оружейной палате. В те годы, когда он служил (конец XVII – начало XVIII вв.), как раз в обществе зарождается особый интерес к Иерусалимскому образу Божией Матери.
До 1701–1703 гг. его больше знали как Корсунский или Гефсиманский. После того как эту древнюю, привезенную в XVI в. из Великого Новгорода икону поновили и написали историю ее создания, интерес к ней проявлялся все больше и больше. Связано это было с тем, что образ Одигитрии подобной иконографии уже давно почитался в царской семье, а также с тем, что церковь его активно использовала для увещевания раскольников в качестве примера древней иконописи. Идеологически она прославлялась в контексте возрождения «древнего благочестия». Н. П. Кондаков писал, что «последним царственным покровителем иконописи был Петр Великий, как бы нарочито подавший современникам пример любви к старой русской иконописи».
Подражая Государю, особые внимание и почет оказывали иконе и Шереметевы, сначала в Москве, а когда сменилась столица – в Санкт-Петербурге, который воспринимался современниками «как исторический преемник Новгорода», где со времен св. князя Владимира почитался древний Корсунский образ Божией Матери, перевезенный Иваном Грозным в Москву, а в начале XVIII в. поновленный царским изографом уже как Иерусалимский. В семье Шереметевых похожий образ с конца XVII в. до 1930 г. хранился в их домовой церкви в виде пелены «Одигитрия. Богоматерь Иерусалимская» с предстоящими по бокам на полях святыми Борисом и Глебом (конец XVII в.). Фигура св. мученика Бориса указывает на связь иконы с Борисом Петровичем Шереметевым, чьим небесным покровителем был древнерусский князь Борис.
Традиции орнаментального шитья на пелене характерны для царской мастерской, что еще раз показывает и подтверждает тесную связь и приближенность Шереметевых к царской фамилии и ее предпочтениям.
Интерес к иконе Богородицы данного типа непосредственно у Бориса Петровича Шереметева может быть связан и с его поездкой на о. Мальту в 1698 г. Взаимоотношения России с Мальтийским орденом начались при Петре I. Шереметев едет туда не только по религиозному рвенью, но и по поручению царя с целью изучения военного морского искусства в борьбе с турецким флотом. В то время на Руси хорошо знали, что до 1091 г. Мальта была частью православного мира и находилась в подчинении Константинопольского Патриарха. Здесь, на острове, Шереметев первым из русских подданных знакомится с Мальтийскими святынями в храме св. Иоанна Предтечи, такими как десница пророка Иоанна, частица Древа Животворящего Креста Господня и Филермская икона Божией Матери.
На Мальте он наверняка слышит местное предание о св. апостоле Павле и св. евангелисте Луке, попавших в кораблекрушение у берегов острова, спасшихся и живших здесь несколько месяцев до отплытия дальше, в Рим. В одной из деревень острова, Меллихе, сохранилась фреска, написанная св. Лукой, которая считается одной из величайших святынь христианства, – это образ Богородицы. «По иконографическому типу мальтийская фреска очень близка нашей иконе «Богородица Иерусалимская». До XVII в. крестьяне острова почитали Деву Марию как «Милосердную», а после победы над турками в 1565 г. стали чтить ее как «Победительницу». Борис Петрович Шереметев вполне мог заинтересоваться и запомнить эти чудотворные знаменитые иконы, так похожие на те, что почитали в Москве, в семье царя, и которые почитал он сам.
Сведения о мальтийских иконах были в России записаны позже, в 1713–1714 гг., а образы сохранились на иконах XVIII – XIX вв. под названием «Собор Богородицы», на которых в клеймах можно увидеть непривычное для нас сегодня изображение Филермской Божией Матери, написанное по типу Иерусалимской, т. е. праворучицы, а также образ Богородицы Малетинской, название которой и извод тоже очень близки Иерусалимскому и той, что сохранилась на Мальте. Современное же изображение Божией Матери – Мальтийской Покровительницы – очень похоже на ту икону, которую в России называли Византийской. Ее изображения также сохранились на иконах «Собор Богородицы». Особенность образа – находящаяся в руках Девы Марии сфера (или держава). Считается, что писать так икону начали в XVI в. в Италии, а в России жезл, венец и державу стали изображать в XVII в., возможно, тоже под влиянием Италии. Нас она заинтересовала не только схожестью с иконой Иерусалимской Божией Матери, но и тем, что в начале XVIII в. ее напрямую отождествляли с ней, а также с образом Тихвинской Богородицы; тем, что в 1709 г. перед Византийской иконой молился Петр I после победы в Полтавской битве, а принадлежал древний список Тихвинской (она же Византийская и Иерусалимская) Б. П. Шереметеву. В 1710 г. в Курской губернии близ слободы Борисовки на землях Бориса Петровича Шереметева, пожалованных ему Петром I за победу у Полтавы, появился женский монастырь в честь Тихвинской иконы Божией Матери (или Византийской). Более того, по инициативе игуменьи в монастыре начинает действовать иконописная мастерская. Для помощи ей Борис Петрович выписал из столицы живописца, бывшего царского изографа Игнатьева.
Среди домашних икон семьи графов Шереметевых сохранилась еще одна икона Иерусалимской Божией Матери. Написана она была в 1754 г. при Петре Борисовиче Шереметеве, которого называли «покровителем искусств». При всей своей увлеченности музыкой и театром покровительствовал он не только им. Среди его крепостных были талантливые за его счет и обученные живописи иконописцы. Это он выкупил у императрицы старинные рублевские иконы для своей церкви в с. Васильевское.
Икону Иерусалимскую Богоматерь для домашнего храма Петра Борисовича в Санкт-Петербурге написал крепостной художник Михаил Фунтусов, «иконописец семьи графов Шереметевых». Интересно то, что мастер продолжил в своем искусстве традиции иконописцев Оружейной палаты конца XVII – начала XVIII вв., в частности, приемы Кирилла Уланова, взяв себе за образец его иконы. Икон Михаил Фунтусов написал много и разных. Сын его тоже стал художником, но работал уже в другом направлении и рисовал театральные декорации.
Почитание иконы Иерусалимской Божией Матери во второй половине XVIII в. усилилось, особенно в Москве и Подмосковье, когда в Россию пришла чума. С этим образом устраивали крестные ходы. В 1771 г. иконы, написанные в начале XVIII в. царскими изографами, спасли от гибели жителей с. Измайлово, г. Бронницы. Списки с чудотворных икон начали появляться в разных храмах. В 1830–1831 гг. эпидемия мора (холеры) охватила почти всю страну. В эти страшные дни, месяцы уповали на помощь Бога и Богородицы. В Москве икону Иерусалимской Божией Матери почитали как защитницу от мора и других несчастий. Списков с нее становится все больше и больше. Среди тех, кто создавал их, был и тихий монах Никон, бывший крепостной Николай Прихудайлов из с. Васильевское Шуйского уезда, т. е. из той самой вотчины графов Шереметевых, где сохранились иконы Андрея Рублева. Будучи иноком Кривоезерского монастыря на Волге возле г. Юрьевца, он пишет келейную икону Иерусалимской Богородицы с чудотворного образа, созданного для обители более 100 лет назад монахом Корнилием, бывшим царским изографом Улановым из Москвы. Никон, как когда-то и Михаил Фунтусов, продолжает традиции древней греко-византийской живописи по образцам царской иконописной школы.
Его келейная икона Богородицы Иерусалимской была с ним повсюду. С ней он в 1837 г. перебрался в Нило-Сорскую пустынь в поисках уединения. С ней он ездит в Санкт-Петербург в поисках средств для восстановления обители. Его подвижничество привлекло внимание людей, он приобрел почитателей в высшем свете, его начали приглашать для личных знакомств. Среди них были и Шереметевы.
Для монаха Никона, чей отец был истинным ревнителем православной веры в среде раскольников и вел переписку с духовным наставником того времени прп. Паисием Величковским, икона Иерусалимской Божией Матери была не только заступницей в бедах и болезнях, она была воеводою в борьбе с ересями и расколом, как это было и более 100 лет до него, при жизни Кирилла Уланова.
Хочется думать, что в графской семье Шереметевых тоже продолжали помнить и чтить образ Божией Матери Иерусалимской, молиться Пресвятой Богородице. А вот в чем не может быть сомнения, так это в том, что благочестивый Никон усердно молился перед этой иконой с благодарностью и слезами о своем бывшем владельце и добродетеле Дмитрии Николаевиче Шереметеве, который освободил его для монашеских подвигов, в том числе и для создания келейной иконы, которая с 1850 г. и до наших дней пребывает над царскими вратами Покровского храма Пантелеимонова монастыря на Афоне.