Личность преподобного Иринарха Ростовского значима не только в истории русской святости, несомненно значение подвига святого и для истории нашего Отечества. Благословение и молитвы преподобного Иринарха во многом предопределили победу русского ополчения под предводительством князя Дмитрия Пожарского. Не будет новым сравнение этого благословения с известным пророческим напутствием игумена Сергия Радонежского, которое было дано другому Дмитрию, князю Московскому, на его битву с Мамаем. Отметим, что Смутное время дало не только примеры ужасающего разброда и шатания в умах и обществе, но и примеры высочайшего аскетизма, жертвенного участия в деле спасения Отечества. Иноки, подвижники брани духовной, смогли, как и во времена преподобного Сергия, вдохнуть силы в русское ратное воинство.
Как известно, всероссийский игумен имел множество учеников, основавших вместе с ним десятки монастырей. Конечно, нет оснований продолжать здесь аналогию с великим аввой Сергием, но и у преподобного Иринарха также были ученики. Вопрос о его последователях не вполне ясно изложен в исторических исследованиях. В житии святого определенно говорится о двух его учениках: преподобном Александре, списателе жития Иринарха, и преподобном Корнилии. Оба они жили в Борисоглебском монастыре, присутствовали на погребении своего учителя[i]. Вероятно, именно о них: Иринархе, Александре и Корнилии – как о «трех старцах скованных», упоминалось в донесении пану Сапеге от посетившего монастырь ротмистра Кирбицкого[ii]. Но были ли иные ученики у преподобного Иринарха, справедливо ли их так называть, учитывая, что сам ростовский затворник не был игуменом?
Свидетельство о таких учениках мы находим в архиве известного духовного писателя и собирателя рукописей XVII века, келаря Троице-Сергиева монастыря Симона Азарьина (†1665). В своем Месяцеслове он называет шесть учеников Иринарха: «Сего ж Илинарха учиницы: затворник Пимин иж в Ростове в Богоявленском монастыре бысть; затворник Иаким иж у Николы в Шартомском монастыре быст в суздальском уезде, сей сослан бысть в Соловецкой монастырь Суздальским архиепископом Иосифом, киявленином; затворник Дионисий иж в Переславле Залесском на болоте, в Никольском монастыре; затворник Корнилей, в том же Борисоглебском монастыре иж в Ростовском уезде; затворник Галахтион иж на Вологде иже прорече гражаном от литвы разорение и бысть тако и сам ту ж убиен бысть; затворник (имя не указано) иж в Георгиеве пустыне на реке Клязме»[iii].
Согласно приведенному фрагменту, «учиницы Илинарха» жили в разных отдаленных местностях, и в житии преподобного, составленном вскоре после кончины, о них (кроме Корнилия) напрямую не упоминается. Однако нет и прямых оснований опровергать возможность их непосредственного знакомства с Иринархом, за исключением, пожалуй, Галактиона Вологодского. Современными исследователями ученичество у преподобного Иринарха перечисленных подвижников, понимается в смысле подражания подвигу своего учителя, следования одной духовной традиции[iv]. Симон Азарьин, автор цитируемого Месяцеслова, считается добросовестным агиографом своего времени. В своих писаниях он ясно отделял собственные мысли от заимствований («да не како на свой разум преложу чуж труд») и не приписывал святым ложные чудеса, говоря, что «святым неугодно есть затейными чудесы похваляемым быти»[v]. Симон не мог произвольно, на основании одних домыслов, «приписать» разных подвижников к ученикам великого Иринарха, не имея на то достаточно оснований.
Называемые ученики Иринарха пребывали в подвиге затворничества, носили тяжелые вериги и цепи. В указанном Месяцеслове Симона Азарьина отмечается: «Cии вси един образ имуще, железа тяжкая на себе ношаху и к стене чепьми прикованы бяху, пищею сухою питахуся, рыбы ж и масла, ни скорому, и мяхких яств не прикасахуся, и житие их Богу единому ведомо. Людие мнози к ним прихождаху и житие их ублажаху и ползу от них, сказавают, велию приимаху»[vi]. То есть кроме сурового аскетического образа жизни они несли служение людям, которое сегодня можно назвать подвигом старчества.
Вторым среди учеников преподобного Иринарха назван затворник Иоаким, который подвизался в расположенном близ Шуи Никольском Шартомском монастыре.
Иоаким Шартомский известен не только как строгий монах-подвижник, но и как уникальный иконописец, который написал несколько икон, ставших чудотворными еще при его жизни. В настоящее время называют четыре чудотворные иконы Божией Матери, принадлежавшие кисти Иоакима. К сожалению, сохранилась лишь одна из них. Известно, что свои образы иконописец написал, подвизаясь в Николо-Шартомском монастыре, но поздний период своей жизни он провел в Суздале, где скончался и был погребен.
Имя инока Иоакима становится известным с 1619 года, когда им была написана икона для Спасской церкви в Шуе. Икона прославилась многими чудесами, сотни людей приходили для поклонения образу. Утвердилось мнение протоиерея Николая Миловского, автора агиографического исследования о преподобном Иоакиме, согласно которому это была Кипрская икона Божией Матери, которую он сличил с «пошибом» икон шартомского затворника[vii]. В жизнеописании Иоакима приводится случай беседы инока с иереем Иоанном из села Воскресенского-Прозоровских, который, придя в монастырь, попросил иконописца написать образ для его бедной церкви. Памятуя о чудесах от ставшей известной чудотворной шуйской иконы, священник надеялся, что и от новонаписанного образа проистекут чудеса, и его церковь будет иметь доход. Прозревая лукавые помыслы иерея, Иоаким не пожелал исполнить просьбу и строго обличил его в сребролюбии, но в то же время произнес и слово утешения, предрекая обретение мощей блаженного Киприана (Суздальского), что и случилось вскоре у священника на приходе.
В 1622 году по заказу княгини Ирины Милославской иноком Иоакимом была написана Казанская икона Богородицы для Вязниковской слободы. От этого образа в скором времени также проистекло множество исцелений, и была назначена специальная комиссия по освидетельствованию чудес во главе с архиепископом Суздальским и Тарусским Арсением Элассонским. В «Сказании о чудесах от Вязниковской-Казанской иконы Божией Матери» было записано более двухсот пятидесяти чудес от образа[viii]. Эта икона считается наиболее известной среди написанных шартомским иноком; ныне она хранится в Крестовоздвиженском храме города Вязники. Другая Казанская икона была написана Иоакимом для Шартомского монастыря, с чтимым образом в обители устраивались крестные ходы[ix].
В жизнеописании рассказывается о явлении Иоакиму Богородицы в Николо-Шартомском монастыре. Пречистая повелела написать Ее Казанский образ для града Суздаля «на защиту и охранение того города от врагов видимых и невидимых»[x]. С написанной иконой в 1625 году подвижник отправился в Суздаль, где был встречен с торжеством духовенством и всем народом. Суздальская икона прославилась чудесами, и комиссией для подтверждения чудес руководил тот же архиепископ Арсений. Икона почиталась покровительницей города, и был установлен отдельный день празднования Сретения Казанского образа. Иоаким остался в Суздале и жил в небольшой хижине близ храма, где стояла написанная им икона. До последнего времени чудотворная Казанская икона оставалась в Суздале, в Цареконстантиновской церкви; однако около 2008 года образ был похищен, остался лишь его драгоценный оклад, который вместе с поздним списком Казанской иконы хранится в «Золотой кладовой» Суздальского музея.
Подчеркнем уникальность явления, когда от написанных в тишине монашеской келии икон в самом ближайшем времени начинали происходить чудеса, которые «яко реки излияшася, не удобно вси изглаголати»[xi]. Автор жизнеописания Иоакима отмечает связь чудотворения от икон с духовными дарованиями подвижника и его бессребничеством: «Видя Господь Бог таковое его добродетельное и тому угодное благое житие, и яко не мздовоздаяния ради, но туне образа Его Пречистаго начертание и его Богоматере Пречистыя Присно Девы Марии и угодников его раздаяше, подаяше оным святым иконам благодать Cвою»[xii]. Свидетельство особой духовной крепости инока Иоакима проявилось в преодолении им искушения гордостью, которым диавол сильно его обуревал, о чем повествует тот же списатель жития.
В конце жизни преподобный претерпел несправедливое гонение от нового Суздальского архиерея Иосифа-«киевлянина», который занимался на кафедре мздоимством и вел нечестивый образ жизни, за что, видимо, был обличаем строгим иноком. Иоаким был сослан в Соловецкий монастырь и провел там несколько лет в заключении, вернулся же он в Суздаль уже после низложения «киевлянина», то есть около 1634 года. Дата кончины Иоакима Шартомского неизвестна, вероятно, она случилась вскоре после его возвращения из ссылки. Инок-иконописец был погребен в Казанской церкви в Суздале. В 1728 году гроб с его мощами был обнаружен при закладке фундамента каменной Казанской церкви, и по решению Суздальского епископа Иоакима гроб был обложен плитами и оставлен на прежнем месте.
Поскольку речь идет об ученичестве инока Иоакима у Иринарха Ростовского, можно коснуться раннего, практически неизвестного периода жизни монаха-иконописца. Среди вопросов относительно этого периода можно выделить два: 1) насколько вероятно было жительство Иоакима Шартомского в Ростове и 2) где он мог научиться иконописанию.
Николай Миловский утверждает, что затворник Иоаким жил определенное время на месте подвигов своего наставника и уже потом переселился в Николо-Шартомскую обитель, после разорения ее поляками[xiii]. Иоаким мог жить в Борисоглебском монастыре, или даже в разных ростовских обителях, если вспомнить о неоднократных переселениях самого Иринарха. Прямых документальных свидетельств об этом не найдено. Однако было сделано несколько попыток ассоциировать встречающееся в документах XVII века имя «Иоаким» (не слишком частое) с Иоакимом Шартомским. В сохранившемся Синодике Борисоглебского монастыря, что на Устье, среди имен «вязниковцев», уроженцев Вязниковской слободы, значится такая строка: «Род Ивана Лисина Шуянина: Схимник Иоаким, схимница Ираида, убиенный Терентий, Феодосий, Ирина»[xiv]. Лисины были достаточно знатным купеческим родом в Шуе, многие из Лисиных были старостами шуйских церквей, имена некоторых из них упоминаются в документах XVII в.[xv]
В житии преподобного Иринарха упоминается некий «старец Иоаким». В 1613 году царь Михаил Федорович послал князя Б.М. Лыкова с войском в ярославские земли усмирить литвинов и казаков: «И в то время прииде литва с черкасы в село Даниловское, и князь прислал старца Иоакима ко старцу Илинарху по благословение. И старец посла ко князю просвиру и благословение, и повеле идти за литвою»[xvi]. Князь Лыков успешно «побил» смутьянов и привел много плененных в Москву. Свои победы и то, что после усмирения мятежей «бысть тишина», князь приписал молитвам святого Иринарха. В одном из исследований уже предполагалось, что этим «старцем Иоакимом» мог быть инок Шартомский, что, в целом, не противоречит логике описываемого события[xvii].
Вопрос о месте обучения инока Иоакима искусству иконного письма представляется более неопределенным. В обширной работе об иконописных школах XVII–XVIII вв. подчеркивается, что «только в одной Владимиро-Суздальской области иконы писали буквально повсюду: в малых и больших городах и городских посадах, в монастырях и монастырских слободах, наконец в селах и деревушках: …Вязники, Шуя, Гороховец, Владимир, Боголюбово, Суздаль, Переславль-Залесский, Муром, Юрьев, а также Палех, Мстера, Холуй и окружавшие их деревни и местечки»[xviii]. При том, что достаточно мало подробностей в описаниях икон Иоакима Шартомского, нет возможности отождествлять стиль его письма с какой-либо из иконописных школ: ростовской, суздальской, шуйской или какой-то иной. В источниках приводится лишь не вполне ясное указание на необычную, «грекофильскую» манеру письма Иоакима[xix]: на лике Богородицы удлиненный нос, миндалевидные глаза. Такое описание дает некоторое основание предполагать, что Иоаким мог учиться не у местных мастеров, а у кого-либо из приезжих греков. В подтверждение этой версии отметим близкие отношения Иоакима со святителем Арсением Элассонским, греком по происхождению, с которым шартомский инок мог быть знаком и ранее и который, как предполагают, уговорил иконописца остаться в Суздале. Святитель Арсений, кроме того что был влиятельным иерархом и образованнейшим человеком своего времени, считался искусным, тонким иконописцем. Другим косвенным указанием на ученичество у греков может служить выбор Иоакимом для написания Кипрской иконы – извода, мало знакомого на Руси, но очень почитаемого в Греции. Подчеркнем, что Иоаким писал как самобытный мастер, а не как ремесленник, ориентированный на «пядничные» иконы, которые продавались тогда во множестве. Более того, процесс иконописания преподобного Иоакима напоминает древнюю иноческую практику создания образов как некоего священнодействия, предварявшегося глубоким молитвенным подвигом. Тайна этого внутреннего созерцания отразилась в поразительных свидетельствах, когда икона становилась очевидным проводником божественной благодати.
В заключение следует отметить важный вопрос о прославлении инока Иоакима Шартомского. В дореволюционных жизнеописаниях он неоднократно называется «святым» и «преподобным», хотя ему не было церковного празднования. Николай Миловский поясняет, что современники инока Иоакима говорили о его святости, обращая внимание на строгий образ жизни и добродетели подвижника, а также на знамения и чудеса, происходившие от написанных им икон. Миловский причисляет инока Иоакима к так называемым «неканонизованным святым»[xx]. Известно, что в Синодальный период существовали значительные трудности с прославлением местночтимых святых, не были даже определены общецерковные правила этой канонизации (эти правила были утверждены на Поместном Соборе 1917-18 гг.). Но почитание инока Иоакима в разные периоды, несомненно, было. Существует оно и в наше время. Ныне преподобный Иоаким чтится в Ивановской и Владимирской митрополиях, особенно его почитают в Николо-Шартомском монастыре, в Вязниках, в Казанской церкви в Суздале, месте его погребения.
Весьма примечательно, что Иоаким Шартомский включен в Собор Ростовских святых, он так и отмечен в церковных святцах. Собор Ростово-Ярославских святых был первым среди других утвержденных Соборов епархий, он был составлен в 1964 году по инициативе митрополита Никодима (Ротова), который был тогда правящим архиереем Ярославской епархии.
Интерес к личности Иоакима Шартомского у современных авторов очевиден, о чем свидетельствует ряд написанных в последнее время агиографических исследований о нем[xxi]. Хочется надеяться, что этот интерес не ослабеет и на ростовской земле.
[i] Житие Иринарха Ростовского, списанное учеником его старцем Александром // Библиотека литературы Древней Руси. Т.14. СПб., Наука. 2006. С. 508.
[ii] Житие Иринарха Ростовского… С. 489.
[iii] ОР РГБ. МДА. Ф. 173.I. № 201. С.335–335 об.
[iv] Доброцветов П.К. Иринарх Ростовский преп. // Православная энциклопедия. Т. 26. М., 2007. С. 390.
[v] Симон Азарьин // Энциклопедический словарь Брокгауза и Эфрона в 86 т. Т. 29А. СПб., 1900. С. 937.
[vi] ОР РГБ. МДА. Ф. 173.I. № 201. С.335 об.
[vii] Миловский Николай, свящ. Неканонизованные святые гор. Шуи Владимирской губ. Опыт агиографического исследования. М., 1893. С. 17.
[viii] Орлов В.М., прот. Сказание о чудесах, бывших от Вязниковской-Казанской иконы Божией Матери, в точности списанное со старинной рукописи, хранящейся при церковной библиотеке Вязниковского Казанского собора. Вязники, 1907.
[ix] Зверев Петр, свящ. Николо-Шартомский монастырь Шуйского уезда, Владимирской губернии. Изд-е 2-е. Владимир, 1899. С. 8,16.
[x] Федоров Анания. Историческое собрание о граде Суждале. Временник Императорского Общества Истории и Древностей Российских. Кн.22. 1855. С. 195.
[xi] Федоров Анания. С. 195.
[xii] Федоров Анания. С. 192.
[xiii] Миловский Николай, свящ. Указ. соч. С. 6.
[xiv] Синодик Борисоглебского монастыря XVII в. Хранится в Отделе древних рукописей музея-заповедника «Ростовский Кремль». С. 346.
[xv] В частности, в собрании шуйского краеведа В. Борисова встречаются упоминания о нескольких шуянах Лисиных.
[xvi] Житие Иринарха Ростовского… С. 500.
[xvii] Кантов Д.В., Кноков Ф.В. Преподобный Иоаким Шартомский: Попытка реконструкции некоторых событий жития святого на основе доступных источников // Дом Бурганова «Пространство культуры». Научно-аналитический журнал. № 1/2013. М., 2013. С.59.
[xviii] Тарасов О.Ю. Икона и благочестие. Очерки иконного дела в императорской России. М. 1995. С. 156–157.
[xix] Например: Румянцев Павел, свящ. Краткое описание Николо-Шартомского монастыря. М., 1863. С. 20.
[xx] Миловский Николай, свящ. Указ. соч. С. 3–4.
[xxi] Например: Гувакова Е.В. Святой Иоаким Шартомский и его чудотворные иконы // Борисовский сборник. Выпуск 4. Отв. редактор В.В. Возилов. Иваново, 2013. С.119–130. Также: Кантов Д.В., Кноков Ф.В. Указ. соч. С.51–76.