Митрополит Амфилохий (Радович)
Истории о том, что не надо обманываться внешностью, а веселие – вовсе не обязательно признак распущенности, а может быть, и напротив – крепости и необоримости духа; а также и о том, как, казалось бы, некрещеные люди могут встать на защиту Церкви своей страны так, что и жизнь свою отдать будут готовы… Когда у них во главе народа – такой архиерей – владыка Амфилохий (Радович).
«Только Москва»
– Помню, я была совсем маленькой, и тогда уже всегда молилась за митрополита Амфилохия. Откуда я узнала его имя? Потом я уже как-то спохватилась, спросила у мамы: кто это? Она мне объяснила, но как ребенок может понять в свои 5 лет, кто такой митрополит? Выслушав, я просто так же и продолжала молиться.
Еще одно из детских воспоминаний: был крестный ход в Никшиче. А там тысяч по сорок народу собирается, архиереев целый сонм. И вот я, еще совсем крошечная, выбежала вперед и как-то перед владыкой Амфилохием оказалась, а он так склонился и: «Злато мое!» – сказал. Как же трепетно при всей своей мощи в битвах с богоборцами владыка к каждому малышу относился!
Потом уже я бывала в монастыре Острог, всегда подходила к владыке под благословение. Однажды в Цетинском монастыре владыка вдруг окрестил меня: «А ты Мика из Шавника!» – дал мне такое кодовое имя, по-сербски это у нас «надымок» называется. Так-то звать меня Мила, а из Шавника разве что родом наша семья. Но потом владыка так меня всегда в течение многих лет и называл, только увидит, сразу это: «А-а, Мика из Шавника!!» – раздавалось.
Как-то раз я владыке сказала, что хочу поступать на международное право, учиться дипломатии, а он уточнил: «А как же ты на дипломата учиться будешь, если у тебя папа и мама не дипломаты?» Сказать я ему не сказала, но про себя подумала: «Владыка, вы у нас у всех дипломат».
А уже учась в университете, я помню, закончив первый курс, встретилась с владыкой в женском монастыре Ждребаоник. Попросила его помолиться, чтобы у меня всё было хорошо с учебой, – в общем, самая обычная просьба любого студента. Владыка взял меня тогда за руку, а сам углубился в молитву – и я почувствовала, как будто ток какой-то по тебе идет! Это была реальная энергия, которою с тобой делятся! Я не знаю, сколько это длилось, – может, минуту или и того меньше, но это незабываемое ощущение действующей через него благодати.
Владыка Амфилохий и Мила Церович
Владыка взял меня за руку, а сам углубился в молитву – и я почувствовала: будто ток по мне идет
Некоторое время я училась в Португалии, потом в Германии. Когда настало время выбирать магистратуру, вариант учиться в России был самым немыслимым. Но владыка вдруг мне объявил как-то: «Завтра я жду тебя в Цетинье». Там у него резиденция. Сама я и не ожидала, что мы встретимся, зная, насколько владыка занят, но благословение его исполнила. Приехала, сообщила, что прибыла, а сама вышла во двор, думая, что ждать всё равно придется долго… Как вдруг ко мне подошел кто-то из помощников владыки и сопроводил к нему.
Мы часа полтора разговаривали с владыкой, и это был разговор точно давних друзей. Ему можно было открыть всю свою душу. Я просто как-то обмолвилась: «Москва». А владыка вдруг очень серьезно и решительно подтвердил: «Только Москва». И у меня – точно камень с сердца упал. Я это просто приняла как благословение архипастыря. Хотя у родных и были возражения: «Это далеко, там всё дорого». Но владыка сказал: «Не переживай, я помогу». И действительно помогал. Иначе бы я не справилась. Тем более в первое время мне не хватало знания языка. Я не могла устроиться на работу. В Европе все-таки всё иначе – там платится достаточная стипендия. А здесь в первое время было очень тяжело. Но владыка все так же утешал: «Всё будет хорошо, держись русских».
Дело в том, что, когда мы из Черногории приезжаем в Россию, нам всё кажется, мы сейчас попадем на небо, только на земле, – такое представление у нас там о России… Но царской России уже нет – той, о которой и хранится память во всех братских православных народах. Но владыка всё равно постоянно повторял: «Держись России». И потрясающе было, что он не задавал тебе первым вопросом: «В какой ты там храм ходишь?» – его прежде всего интересовало: «Что ты там кушаешь? Ты сыта?» Настоящий отец.
Митрополит Амфилохий (Радович)
Каким-то чудом я смогла, несмотря на эпидемию, незадолго до кончины владыки навестить его в Черногории. Туда я вылетела совершенно неожиданно для себя на частном самолете, но так, чтобы еще и обратно вернуться, – это было бы совсем нереально. Но как только мы встретились с владыкой, он меня сразу же заверил: «Не переживай. Как тебе Господь сюда открыл путь, так и назад Сам поможет вернуться». Но границы-то были закрыты… Как-то я в очередной раз была в Цетинье, один из знакомых священников вдруг выцепил меня: «Давай-ка сейчас быстро возьмешь благословение у владыки». «О, какая радость, – бросаюсь к владыке, – что мы еще встретились!» «А когда же ты в Россию?» – заволновался он. – «Я не знаю, владыка, как мне добраться до России, помолитесь!» «Всё будет хорошо! – заверяет. – Сейчас я попрошу одного батюшку найти тебе билет». И назад я тоже добралась! Всё это на карантине было более чем удивительно – словно владыка меня тогда позвал проститься, иначе бы мне сейчас было очень тяжело.
Владыка Амфилохий для Черногории – апостол наших дней. Без всякого преувеличения. Каждую душу принимал в свое сердце. Он, как лев, с антицерковным правительством сражался. Таких всенародных крестных ходов, поднятых на защиту Церкви, еще не было во всем мире за всю историю человечества. У нас всё обострилось до евангельского: «да, да; нет, нет» (Мф. 5: 37). Это для каждого в стране был выбор: либо ты с Богом, либо против. Равнодушных не осталось. У меня мама очень верующая, она нас, детей, с детства в Церкви растила, а папа – в Бога верит, но в храм не ходит, не крещен даже. Но удивительно, что с самого первого дня протестов против этих антицерковных уже принятых нашей Думой законов он отправился на улицу, сказав нам: «Если я не вернусь, я умер за Церковь». И все эти восемь месяцев отец участвовал в каждом крестном ходе. И он такой – не единственный. Когда я рассказала об участии папы в защите Церкви владыке Амфилохию, он растрогался: «Мы его обязательно покрестим! Привет ему передавай!» – и владыка даже уже назначил место, где произойдет Крещение. Но сам покрестить папу не успел… Но его благословение уже есть! А значит, верю: и Крещение уже состоится.
Владыка Амфилохий воскресил Черногорию. Это была его миссия на земле. Он ее выполнил и ушел ко Господу. Незавершенным из его дел, знаю, осталось строительство церкви в Ловчене. Там, на горе, расположена усыпальница митрополита Петра II Петровича-Негоша. Но уверена, что никто сейчас уже не помешает этому осуществиться.
Усыпальница митрополита Петра II Петровича-Негоша в Ловчене, где владыка Амфилохий завещал построить церковь
Эту историю я слышала от человека, который не очень любил митрополита Амфилохия – (были и такие), – хотя он и восхищался его личностью. Это произошло в зловещие 1990-е годы, в центре старого города Цетинье. Владыка принял скипетр святого Петра Цетинского, накануне памяти которого Господь и призвал его теперь в вечность. А тогда его повсюду встречали или розами, или камнями. Камни, которыми метят в сердце, бьют больнее всего. И вот однажды наш новый митрополит Черногорско-Приморский гулял перед Цетинским монастырем. Кто-то явно на него натравил собак. Владыка был один. Но как только он увидел, что к нему бросились ни с того ни с сего разъяренные псы, он отнюдь не стал спасаться бегством, а просто остановился и стал наблюдать за ними. Смотрел на них, молился. Те уже вплотную подошли к нему, всё еще скалясь… Со стороны наблюдающим казалось, что они вот-вот возьмут верх и растерзают архипастыря, однако внезапно, поджав хвосты, эти мощные животные попятились назад, развернулись и дали дёру.
Вот-вот разъяренные псы растерзают архипастыря… Вдруг они, поджав хвосты, попятились, а потом бросились наутек
Ненавистники владыки, бывшие свидетелями происходящего, совершенно не ожидали такой развязки и так и остались стоять как вкопанные, разве что переглянувшись между собой. А владыка спокойно продолжил свою молитвенную созерцательную прогулку. Как часто он мысленно возносился ко Пресвятой Троице и нам потом в проповедях об этой завещанной и открытой нам в Евангелии жизни в любви и согласии говорил.
А вся эта история с псами – это просто иллюстрация прижизненной здесь борьбы митрополита Амфилохия. Можно даже сказать, что эти две собаки символизируют собой два греха: богоубийство и братоубийство – горькое в истории Черногории, как и России, наследие коммунизма – с ним владыка боролся до последнего вздоха. Его пулями в этой битве были постоянно перебираемые им с молитвой четки, а мечом – его боговдохновенное слово. Своим словом он отсекал зло тех, кто его ненавидел из зависти или по другим причинам. Его слово было резким, но преисполненным любовью. Словно хирургическим ножом, он врачевал и залечивал эти некогда гноящиеся после коммунизма раны Черногории. Нет ни одной души, которую бы он не утешил, ни одного кусочка земли, которого бы в вверенной ему митрополии не посетил.
Как только цветы переросли это буйство сорняков коммунистической эпохи, ты, владыко, переместился в куда как более красивое место, чем даже наша Черногория. Там все тебя рады приветствовать и с любовью отныне, как и мы многие здесь, будут взирать на тебя. Твоему народу осталось плакать о тебе и благодарить Бога. Отныне для нас нет вершины горы Ловчена без храма и нет забвения для имени твоего!
Все последнее время монах Иустин находился вместе с митрополитом Амфилохием в больнице. Он рассказал, что утром 30 октября владыка уже стал угасать, все жизненные параметры начали постепенно снижаться: пульс, давление, сатурация – уровень насыщения крови кислородом: 60, 50, 40, 30… Тогда отец Иустин взял его за руку и сказал: «Владыка, отец Бачо со Святыми Дарами уже в пути, подождите еще немного», – и увидел, что все параметры стали повышаться: 30, 40, 50…
Когда приехал отец Бачо, отец Иустин вновь взял митрополита за руку со словами: «Владыка, раскройте уста, чтобы принять Причастие». И владыка Амфилохий открыл уста и принял Святые Дары со лжицы с закрытыми глазами – безошибочно зная, где Дары.
Спустя несколько мгновений все параметры вновь стали постепенно снижаться: 60, 50, 40, 30, 20, 10… – и наш митрополит тихо, без предсмертного мучения, совершенно неслышно и смиренно отошел ко Господу Богу своему.
«Это дитя разбудит Черногорию»
– Много лет назад, возможно, в конце 1950-х или в начале 1960-х годов, когда коммунизм еще бушевал в Сербии, нечто удивительное произошло в одном из монастырей… Тогда был один из самых трудных моментов в истории Сербской Православной Церкви. Патриархом был владыка Герман (Джорич), который, как только возглавил Церковь, столкнулся с множеством испытаний, в том числе и с македонским расколом, который произойдет в 1967 году, – было очевидно, что и в Черногории может дойти до того же самого. Коммунисты понимали, что для создания новых наций на землях, населенных сербами, потребуется сначала отторгнуть эти пространства от влияния Сербской Православной Церкви и Патриархии в Белграде. Церковная жизнь в Сербии почти замерла: вокруг храмов остались только маленькие общинки, которые иногда состояли лишь из священника и церковного старосты. Таковы были последствия долгого террора и репрессий, во время которых архиереев и священников убивали, арестовывали и мучили, церковные имения отнимали, крестные ходы запрещали, а верующих и их семьи преследовали.
Однако в далекой Жичской епархии один монастырь жил своей скромной жизнью, не соприкасаясь с воцарившейся в стране новой реальностью. Насельницами монастыря были в основном старицы и несколько недавно пришедших в обитель девушек 13–15 лет. Как-то раз летним днем в монастыре появилась группа студентов богословского факультета. Посещая монастыри Жичской епархии, они решили наведаться и сюда. Сестрам они запомнились молодыми, разбитными и веселыми.
Но один из студентов был особенно оживлен, к тому же и одет был как-то странно – в бермуды (такие короткие штанишки, скорее шорты). Весь его вид и манеры как-то сильно обеспокоили игумению. Начались разговоры о том, кто эти ребята и насколько они готовы к выбору священнического пути… А этот весельчак вдруг заприметил старые гусли на стене, подбежал, схватил их, и только лишь игумения решила было остановить его, как эти древние струны стали оживать, загудели под его рукою, и раздалась, может быть, столь же старинная, но сильная и своей мудростью, и наливной мощью его молодого голоса песня, которая разливалась – было такое ощущение – и далеко окрест, поднималась ввысь, накрывала леса в округе… Все замолчали и только слушали.
А весельчак схватил гусли и заиграл, запел. И как мощно полилась эта старинная песня!
Давным-давно там никто не играл на этом традиционном для тех мест инструменте, никто не смел запеть песню о народных героях…
Старая игумения, когда-то бывшая близкой сотрудницей и соратницей святителя Николая (Велимировича) в период его пребывания в Македонии, была мгновенно покорена этой песней, в которой так крепко соединились и готовы были воинствовать любовь и мужество. Она позабыла о бермудах и с любовью угостила, пообщалась, потом лично проводила молодых богословов. Она спросила их имена, и тот, самый веселый, сказал ей свое, которое она и запомнила: Ристо Радович.
Проводив студентов, она сказала сестрам нечто, что они в свою очередь запомнили на всю жизнь: «Это дитя разбудит Черногорию».
Десятилетия спустя стало очевидно, насколько она была права. Митрополит Амфилохий разбудил Черногорию (и не только ее), а перед кончиной завершением своего доблестного и ратного земного пути дождался освобождения страны. Его жизнь и его жертва теперь светят в веках как пример и напоминание: пусть борьба за Истину не прекращается. И да воцарится среди сербов не только то, чему быть должно, но и то, что вышеестественно в нашем падшем мире, но так необходимо всем нам: любовь, согласие и Победа Истины.